И вновь Одри испытала наслаждение. Ее веки становились все тяжелее, пока она не почувствовала, как полотенце поднималось все выше и выше меж ее бедер. Когда оно достигло цели, ее глаза широко раскрылись.

— Ага, — с удовлетворением сказал Эллиот. — Я вижу, ты уже возвращаешься к жизни.

Когда он начал легко растирать полотенцем ее живот, а потом и груди, низкий стон вырвался из ее горла. Но он не остановился, а продолжал растирать ее, однако уже не так нежно.

— Мне кажется, тебе следует обсохнуть как следует, — проворчал он наконец и отбросил полотенце.

Одри взглянула на него глазами, потемневшими от желания. Он же просто стоял, пристально осматривая ее тело, соблазнительно растянувшееся на красном покрывале.

Когда он протянул руку и пробежал кончиками пальцев по ее грудям и животу, она вея покрылась гусиной кожей.

— У тебя очень красивая кожа, Одри. Такая мягкая, кремовая. Я мог бы смотреть на нее вечно. И трогать ее…

Он улегся рядом с ней.

— И целовать ее…

Его губы поцеловали ее под одной грудью, потом медленно поднялись вверх а сомкнулись вокруг соска, резко втянув его внутрь, обкатав его языком раз и еще раз, пока она не издала сладостный звук, похожий на мычание.

Он остановился, потом удивил ее, скользнув вниз по ее телу и приложив свои губы к тому месту, к которому еще ни один мужчина не прикладывал их. Она умерла бы от шока и замешательства, если бы это сделал Расселл, но с Эллиотом все сомнения быстро отбрасывались, и на смену им приходило очарование чистоты чувственного удовольствия.

Но у такого удовольствия была и своя темная сторона, внезапно обнаружила Одри. Вскоре каждое нервное окончание ее тела было наэлектризовано тем, что делал Эллиот, и ощущения стали слишком острыми, чтобы ими наслаждаться. Ее голова задергалась из стороны в сторону, и она попыталась сообразить, хотела ли она в самом деле продолжить эту утонченную игру.

Но когда Эллиот вдруг остановился, ее единственными ощущениями были тревога и разочарование. Когда он откатил от себя ее тело, перевернув его на живот, она стоном выразила свой протест. Пока он не начал целовать ее плечи, отодвигая в сторону ее волосы и пробегая языком вверх и вниз по нежной коже шеи, покусывая мочку, вдыхая теплый, как бы заряженный эротическими ощущениями воздух в ее ухо.

Дрожь снова и снова пробегала по всему ее телу…,

Он издал тихий сексуальный смешок и прошептал:

— Мне нравится твоя реакция. Я люблю в тебе все…

Она застонала в отчаянии, когда его рот оторвался от ее уха, но тут легкий, как пушинка, кончик одного пальца побежал по ее позвоночнику от шеи к ягодицам, и каждая клеточка в ней восприняла это, сжимаясь в волнительный узел, едва ли не останавливая сердце. Оно и остановилось на какой-то миг, потом снова бешено забилось.

— У тебя и спина очень красивая, — хрипло сказал он, пока его палец бродил кругами по ее ягодицам, — очень красивая…

Одри замерла в предвосхищении нового удовольствия, когда палец вернулся на свой маршрут и двинулся от основания позвоночника вниз. К тому моменту, когда Эллиот достиг влажной глубины ее желания, она уже дрожала всем телом. Когда же движениями рук он раздвинул ее бедра, она знала только одно: он должен быть внутри, как бы то ни было.

Ей было наплевать на все, когда он схватил ее за бедра, поднял ее на колени и руки и проник в нее сзади.

Единственной ее реакцией был дрожащий вздох облегчения.

— Д… да…-застонала она, когда он начал движение, и ее желание разгорелось просто сумасшедше: все ее внутренности перевернулись, ее пальцы судорожно сжимали вельветовое покрывало при каждом конвульсивном движении. Руки Эллиота делали одновременные массирующие движения на ее грудях. Его дыхание обжигало ее ухо, когда он уверял ее, что она красива, как сильно он ее желал и как часто он будет ее иметь. Его страстные слова довели ее до сумасшествия, и вдруг она почувствовала необыкновенное, стремительное, как электрический ток, облегчение, от которого едва не разрыдалась в горько-сладком экстазе.

Эллиот ответил своей кульминацией, содрогаясь несколько секунд, все теснее прижимаясь к ней, потом уронил ее на постель и, задыхаясь, рухнул на нее сверху.

Одри лежала в его все еще дрожащих объятиях, ошеломленная только что испытанным совместным наслаждением. Страстью… интенсивностью… И последовавшим чудесным довольством, внутренней умиротворенностью. Это было нечто гораздо большее, чем то, о чем она осмеливалась лишь мечтать или на что она могла только надеяться. Как она могла надеяться выжить, когда все это кончится, когда руки Эллиота уже не будут сжимать ее в объятиях и она никогда не почувствует этой умиротворенности этой удовлетворенности? Как?..

Ее вздох был одновременно чувственным и печальным.

— О чем ты думаешь?-прошептал он, прижимая ее еще теснее к себе.

— О том, как замечательно было бы иметь возможность делать это каждую ночь…-искренне ответила она.

Он тихо хохотнул.

— Я думаю, это можно было бы устроить, а ты?

Одри задержала дыхание. Уж не собирался ли он предложить ей выйти за него замуж.

Сама эта идея ошеломила ее. Какая отчаянно любящая девушка не захотела бы услышать от своего любимого такое предложение? Тем не менее она не хотела, чтобы Эллиот сделал ей его. Вовсе не хотела. Он не любил ее, и такое предложение означало бы только одно. От самой мысли о мотивах такого предложения у нее похолодело сердце.

— Я подумал, — проговорил он и нежно прижал свои губы к ее уху, — не захотела бы ты переехать ко мне и жить со мной?..

На сердце у нее полегчало, но одновременно она почувствовала волнение. Она повернулась в его объятиях и посмотрела на его ожидающее лицо посветлевшими счастливыми глазами.

— Ты уверен, Эллиот, что хочешь этого? Ты… действительно уверен?..

Взяв Одри за подбородок, он запечатлел на ее губах страстный поцелуй.

— Господи, никогда еще не хотел я ни одну женщину так. как хочу тебя, — наконец пробормотал он, прижимаясь к ее припухшим губам. — И каждую ночь мне было бы мало.

Его горячие слова побудили ее пробежаться рукой вниз по его телу. Волна желания охватила ее, когда она почувствовала, что ее интимное прикосновение моментально возбудило его.

— О, Эллиот… Я так обожаю то ощущение, когда ты во мне. Сделай это еще раз… Пожалуйста…

Он простонал, подтянул ее под себя, поднял ее ноги на свою талию и нырнул в ее горячую, охотно принявшую его плоть. Ее вспухшие мускулы с силой сжали его, и это вырвало стон из глубины его горла.

— Что-то подсказывает мне, — прохрипел он, — что нам предстоит долгая… долгая… ночь.

11

— Эллиот, — прошептала Одри вскоре после полуночи.-Я так и не позвонила домой, чтобы сказать, где я. Они будут волноваться.

Она приподняла свою голову с его живота.

— Да не будут они волноваться…-возразил он и положил ее голову обратно.-Они не станут волноваться, пока не заглянут в твою спальню завтра утром. А насколько я понимаю Лавинию, в воскресенье это не произойдет слишком рано. Ты можешь позвонить им утром, придумав какое-нибудь благопристойное объяснение, почему ты не дома. Скажешь, что мы провели ночь в доме Найджела, что после бегов у нас была вечеринка и что я выпил слишком много, чтобы отвезти тебя домой.

— Да… Так я, пожалуй, и поступлю. Просто я не очень-то умею лгать. Они наверняка догадаются обо всем.

— Ну и что? Ты теперь совершеннолетняя, Одри, уже не ребенок. Нет ничего предосудительного в том, что ты зажила половой жизнью, особенно если делаешь это скромно и не со всеми подряд.

Одри вздрогнула, услышав, как Эллиот назвал то, что они делали, «половой жизнью». Разве он сам не заверял, что они занимались любовью, а не сексом?

— К тому же, — добавил он, — они и так все узнают, когда ты переедешь ко мне.

Только сейчас она поняла, какие последствия может иметь ее согласие жить вместе с Эллиотом. Что скажет на это ее отец? И Лавиния?..